Казалось, Майкл потух, стал ещё меньше, мельче, скованнее, свернулся пополам, стараясь уменьшением поверхности своего тела, уменьшить боль и дискомфорт. Он концентрировался на себе, своих успехах, стремлениях, ограничивал себя допустимыми приделами, пытался, в общем-то, собраться, быть all-sufficient, как-то обособиться, что ли. От всего, только бы хорошо стало. Oh, my God, только бы хорошо.
Не знаю. В итоге всё равно всё возвращалось к исходному, он суетился, терялся, бунтовал. Глупенький. И вот, чего же ты теперь лежишь на голом матрасе в позе зародыша? Лицо серьёзное, по-детски надутые губы. Обиженный, праведно возмущённый, мальчик-хаос. Глупенький.
Майкл-хаос.